(Перед прочтением – сжечь… перечесть статью об укеми, как основополагающем принципе нашей школы!)
По результатам последнего семинара, нашим куратором Андрэасом Хендрихом была поставлена задача: вычистить «умненькое»/«хитренькое» укеми. Причем, сказано было весьма настойчиво и убедительно, что, строго говоря, не слишком свойственно манере ведения семинаров Андрэасом.
Что ж, личный состав построен и готов соответствовать. Сложность в том, что на данный момент нихрена не понятно. Что такое «умненькое» укеми? Почему это не просто плохо, а очень плохо? Как убирать вредное, не растеряв с таким трудом наработанное полезное?
Чтобы определиться с курсом, неплохо было бы понять — а где мы, собственно, находимся?
Итак, берег, от которого мы отталкиваемся (дабы уплыть подальше от этой Тартуги) – «глупенькое» укеми, принимающее следующие формы:
- «запор»: тупое упиралово, основанное на гордыне и/или на мировоззрении бойца;
- «мордобой»: решительная битва с тори за право… (дальше — список из 12-ти пунктов). Так сказать, «запор» в движении;
- «стробоскоп»: старт-стопный режим движения в строгом соответствии с кусочно-непрерывной функцией тори;
- «розовая вата»: астрально-возвышенное непротивление злу (с очень неплохой, между прочим, текучестью).
С каждой из этих форм можно спорить, в каждой из них можно и нужно что-то брать/красть. Но как «маковка», ни одна не годится. Понятно, что всё ниже и выше сказанное — моё (а иногда, и наше) мнение.
К чему хотелось бы двигаться? К стихиальному укеми. К укеми, которое вне аналитики/мышления/логики и заученных моторных форм (а вернее – «над» всем этим). К укеми, которое «соответствует» движению естеством.
Так, как же этого добиться? Скажу без обиняков — не знаю. Пока не знаю. Но ищу.
Инструментом моего поиска выбрал разум. Ну, или то, что я считаю разумом. Иногда чрезвычайно сложно отличить разумный ход от умного. Или «умненького». Или «хитренького». Не менее сложно отличить разумное укеми от «умненького». Но я постараюсь.
Какие цели преследовались при создании хорошего укеми? Их, строго говоря, две:
- Укеми должно являть собой основное (!) орудие творения мировоззрения айки.
- Укеми должно соответствовать первоосновам (Истам) будо, как боевой системы.
Отсюда вытекают две подцели:
- Именно через укеми айкидока постигает фундаментальнейшие понятия айки — мусуби, мисоги, коккю и ма (с выходом на ма-ай). Это вытекает из первой цели.
- Укеми должно быть предельно точным и разумным (если мы с Вами не отказались, конечно, от понимания айкидо как будо). Уке не должен быть жертвой, в худшем виктимологическом смысле этого слова. Подтверждением чего являются слова Основателя о том, что любая ошибка на татами — это смерть! Это вытекает из второй цели.
Теперь — необходимый этап символического посыпания головы пеплом.
Размахивание разумностью айкидоки привело меня к съезжанию в «умненькое» укеми. Я застрял в логике. Пытаясь выстроить поведение уке, я закрепил моторные образцы, приводящие к «победкам» наших уке над ненашими тори. Самое смешное во всём этом то, что «умненькое» укеми работает почти везде! И не только с айкидоками! И теперь пришла пора отказываться от всего «…что нажито непосильным трудом…»?! По-крайней мере, Андрэас утверждает, что пора.
Получается, что, пытаясь выточить по-будошному действенное укеми, я заставил народ думать. И это хорошо.
Пытаясь ответить для себя на вопросы – «Зачем мне это движение?», «Почему это я это должен делать, а вот то — ни в коем случае?», «Как не быть битым/убитым и при этом — не отказаться от атакующего движения?» и т.д., — мы вычищаем пространство нашего айки от сора, который «сам собой разумелся», но стягивал в айкидошную обрядню. В хорошую, действенную, но – обрядню. А значит, с повышением «коэффициента будо», когда твой партнёр в праве сделать абсолютно любое движение, твоя обрядня перестаёт работать!
С другой стороны, на «маковке» «Я — знаю!» должен строить своё взаимодействие не уке, а тори. И получается, что попытка остаться в разуме убивает истинное укеми (которое должно строиться, в свою очередь, на «маковке» «Я — чувствую!»). И это плохо.
Плохо именно потому, что уке не должен мыслить и судить; он должен соответствовать ситуации, движению, тори. А для этого надо учиться слышать Ма. А для этого надо отказаться от желания перехватить инициативу, сконтрить и стать тори. Отказаться, Карл!
Но ведь, тори — это так сладко и вкусно! Когда я смотрю на великих айкидок прошлого и настоящего, я вижу воплощение чудесного торими. Не укеми! А значит, даже подсознательно, пытаюсь тянуться именно к торими, в какой бы шкуре не находился.
Это выглядит примерно так, как если бы оперный певец, обделённый волею постановщика вожделенной ролью Отелло, и исполняя арию Яго, тем не менее, вставлял бы в неё куски из арии Отелло. Бред? Бред! Но нашего уке это совсем не смущает. Особенно, если у исполнителя роли Отелло (тори) и труба пониже, и голосок пожиже.
И что будем делать?
На этом перепутье возникают разумные вопросы: «Как, отказавшись от желания атаковать и отбирать Ось, не превратиться в жертву-подлизалу и сохранить достоинство айкидоки?», «Как, отказавшись от атаки (в том смысле, в котором её понимает нормальный человек), сохранить и поток, и движение, причём, как в себе, так и в Ма?»
Разбираем.
Как мне кажется, основная беда современного айкидоки — в том словесном мусоре, что мотыляет по нашему сознанию ежесекундно. В том, что у Кастанеды называется внутренним диалогом. Ведь именно непрерывный базар с самим собой и не дает мне быть здесь-и-сейчас! Ибо, пока я мыслю, я где угодно, только не здесь-и-сейчас!
И решение-то невеликой сложности — перестать базарить и начать слышать, видеть и чувствовать. Однако, как же трудно воплотить его в жизнь! К тому же, не слишком ясно — как к этому прийти?
Оговорюсь сразу — существует огромное количество освоенных методик, позволяющих постепенно «притушить» этот внутренний разговор. Кто ищет, тот найдёт. Тем не менее, в айкидошном додзё сделать это не просто. Потому, как многие хорошие айкидоки приходят на занятия именно затем, чтобы поразбирать тонкости укеми, понять – где сбой в движении, выяснить – как привести движение уке и тори к ладу. Таким образом, мы опять утыкаемся в аналитику, логику и мышление. То есть – опять торими, а не укеми!
Вряд ли предложу что-то особенное, но методом проб и ошибок наметилось несколько направлений работы со своим укеми в додзё:
- Переключаться из одного режима в другой – последовательно. Например, так: убираю внутренний диалог => делаю укеми => ошибаюсь => запускаю внутренний диалог => разбираю ошибку => изменяю образ движения => снова убираю диалог => снова делаю укеми => и т.д.
- Перестать фокусироваться на предсказуемых действиях тори. Ведь, исполняя движение ирими-нагэ, тори предсказуем. Он сделает именно то, что вы от него и ожидаете. Здесь необходим принцип «сё-син». Вы должны «стереть с доски» всё, что знали об этой технике, и работать так, как будто перед вами – чистый лист.
- Тори, в свою очередь, должен перестать быть предсказуемым. Даже, исполняя в пятитысячный раз это грёбаное ирими-нагэ. Как это сделать? Думайте! Это Вам не шахматы! Подскажу лишь, что тори, на мой взгляд, должен пытаться стать непредсказуемым и неожиданным для своего уке как в пространстве, так и во времени.
- Если у уке не получается выключить внутренний диалог, то пытаемся перевести его на «другие рельсы». Как-то, собирать свой фокус внимания (или чарь, по-русски) на дыхании/коккю, на ощущениях центра/вихторы, на слуховых или ощущенческих моментах, на движении соседней пары и т.п. Как Вы понимаете, чарь может собираться на действительно важных для айкидоки вещах (коккю, центр), а может – на реальной фигне (слух, ощущения и т.д.). Важно, что мыслить в этой ситуации весьма и весьма затруднительно. Что и требовалось доказать!
Теперь совсем коротко об «умненьком» укеми.
Мне видится, что работа партнёров на татами должна исходить не из кондового эгоизма, приводящего к выяснению – кто круче. Только в том случае, когда как тори, так и уке, будут пытаться дать партнёру ещё один шанс для движения, только и возможно увидеть собственную ошибку. Увидеть и исправить. В этом случае, мы с партнёром учимся не закрывать пространства, а открывать их! И подобное умение – великий дар!
Мне также видится, что айкидоки не должны быть ведомы только альтруизмом и жертвенностью ради удач и успехов Вашего партнёра. Уж простите, но я в действенность этого метода решительно не верю. Грешен. Ибо наблюдал неоднократно на татами классическую «розовую вату», порождённую подобным подходом.
Достоинство айкидоки и никакой жертвенности, как требует дедушка Ватанабе! Если я вижу ошибку партнёра и могу её показать, я должен это сделать. Желательно на всех уровнях взаимодействия, включая физический. Другое дело, что эту ошибку надо показать так, чтобы её хотелось исправить, а не спрятать. И здесь немаловажным фактором является плотность атэми: Ваше воздействие на ошибающегося коллегу должно быть обучающим. Перетянули с плотностью – закрыли айкидоку и убили движение. Далее Вы можете открывать пространства, приглашать к взаимодействию – результат будет нулевым. Айкидока убит, а в теле Вашего товарища – жертва. Не дотянули с плотностью – не довели до партнёра знание о том, что он, строго говоря, уже умер. Значит, в следующий раз ситуация повторится. А значит, нет движения вперёд (более того, это — движение назад, ибо мы вынуждено заучиваем неверные техники). Так как в айкидошном додзё и так с прогрессом напряжёнка, то получаем классическую ситуацию – люди по пятнадцать лет ходят заниматься айкидо, но получают в бубен от любого мало-мальски крепкого гопника. Аминь!
И в заключение скажу пару слов об атаке. Потому, как если мы с Вами не договоримся о понятиях, то нет никакого смысла размахивать штандартами дальше.
Здесь опять уйду в «наивную» этимологию, ибо больше оперировать просто нечем. Итак, «атака» — слово нерусское, а значит – непонятное, не могущее родить прямую связь с моим, назовём это, подсознанием, с материком.
Первая сторона. Ищем русское слово. «А-так-а». Убираем ненужные, наносные огласовки и получаем «так». Что наиболее близко в русском языке к слову «так»? «Ток»! Корневая основа таких известных русских слов, как «поток», «исток» и пр.
Таким образом, «атака» – это наличие «тока», то бишь, текучей среды, несущей в себе возможности и для бросков, и для ударов, и для толчков, и для многого, многого другого. Есть «ток», возможны и удары, и броски, и смоления, и даже – касания. Нет «тока» — нет ничего!
Вторая сторона. Ищем иностранное слово. Происходит, по некоторым сведениям, от глагола «Touch» — «прикасаться». Здесь параллели с русским (и японским!) языком не прямые, но весьма взяточные. Во-первых, офеньское слово «косать» — значит «бить». И, во-вторых, в японской культуре слово, обозначающее тычковый удар – «цки»/«тцуки» — с древнеяпонского языка переводится как «касание».
Объединяем понятия в единое целое.
Итак, атака – комплекс действий, основанный на наличии текучей среды, движения, силы. В начале Пути имеет весьма плотные составляющие, в виде мощных ударов, бросков и пр. В дальнейшем, всё более и более утоньшаясь, переходит на уровень смолений и касаний. Высший уровень будо – уровень Ки-тай (то, что называют «безконтактом»).
Значит, если мы с Вами одинаково используем понятие «атака» (в выше приведённом контексте), то имеем возможность постепенно выходить и на укеми, использующее, прежде всего, потоковость в атаке, и на творение и наполнение Ма чистым и светлым движением.
И никакого «умненького» укеми!
Как-то так…
Кучерук Игорь /июнь 2016 года/